Петр II. Альтернативный. Петербург. (Дилогия) - Страница 25

Как обычно я поступал в компании офицеров — пытался разговорить их на военно-тактические темы. Я знал достаточно много нововведений, которые собирался внести, но сейчас мне нужна была инициатива от кого-то другого. Поэтому раз за разом в таких беседах за ужином и чаем, мы вспоминали военные компании, прочитанные книги и обсуждали всякие интересные военные вопросы. Сегодня темой стало обсуждение роли кавалерии в современном бою. За десятилетия войн, русские драгуны стали по-настоящему регулярным войском, но я подводил людей к мысли, что лошадь в бою не просто средство доставки пехотинца к месту стрельбы, а дополнительные возможности в тактике боя.

Во-первых нужно будет разделить кавалерию на легкую и тяжелую. У тяжелой кавалерии, кирасиров, лошади должны быть мощнее и задача кирасиров — прорыв строя противника в мощной неудержимой атаке. У легкой кавалерии, тех же казаков, должна быть отличная выучка на быстрых аллюрах в составе эскадрона, что ой как непросто. У командиров такой кавалерии должна быть в крови лихость и способность принимать быстрые решения в бою. Таков Меншиков, таков Ягужинский, который к сожалению сейчас в отъезде, а то бы возглавил конную гвардию, в которую я планировал переименовать лейб-регимент.

Во-вторых, запретить кавалерии использовать стрелковое оружие в атаке. Ведь для этого надо остановиться, выровнять ряды, а то и спешиться и по команде выстрелить, растеряв весь темп атаки и ее смысл. Оружие кавалериста — сабля и отличное умение ею владеть в конном бою!

В-третьих, понадобится менять среднестатистических неприхотливых но слабых лошадей наших драгун на более крепких (для кирасир) или быстрых (гусары, казаки и прочая легкая кавалерия) лошадей. Закупать их в Германии дорого, поэтому придется реформировать всю отрасль коневодства, вплоть до создания государственных конезаводов.

Заговорили о значении других подразделений в армии. Гренадеры, по общему мнению, нужны, но не как метатели грант, а просто как лучшая в полку рота. Дело в том, что метать гранаты в обычном бою в поле просто опасно. Осколки разлетаются на 100 сажен, а падать на землю запрещено уставом. Тем более не нужны конные гренадеры. Прошлись недобрым словом по низким боевым качествам украинской ландмилиции и слободских казаков. Донских казаков оценили, наоборот, хорошо. Вспомнили и о наличии у них пластунов, незаменимых в разведке и засадах, способных с помощью соломинки часами прятаться под водой и т. д. Сразу заговорили о необходимости чего-то подобного во всех регулярных полках и вспомнили о германских егерях. Вооружить хороших стрелков дальнобойными штуцерами и использовать их вне строя для, например, беспокоящего огня, вынуждая противника первым атаковать. А ведь тот, кто стоит и ждет приближающиеся шеренги противника, может стрелять чаще и точнее! Еще егеря хороши в разведке, в горах, лесах, боевом охранении или например для отстрела офицеров. Озвученная идея вызвала протест у всех, но я сказал, что враг нас щадить не будет и церемониться тоже, поэтому нужно быть готовым и к такому. Предложил разве что сделать офицерскую форму неотличимой от солдатской, кроме незаметных издалека знаков отличия. Это предложение вызвало еще один негатив. Всё же красивая форма для офицера — предмет гордости. Мысль разделить форму на парадную и полевую, для боя, вызвала обсуждение более деловое.

Заговорив об артиллерии, пришли к выводу, что было бы неплохо добавить к обычным пушкам, поражающим противника рикошетами ядер, гаубицами, способными стрелять навесным огнем через препятствия бомбами. Правда, точность современных гаубиц оставляла желать лучшего, но я знал несколько способов как её повысить, только сегодня не стал озвучивать. Итак, регулярная генерация мною неожиданных идей, уже настораживает моих генералов.

Ночь уже была глубокая, когда я начал клевать носом на кушетке. Остерман шепотом попросил присутствующих удалиться. Ваня Долгоруков помог мне раздеться и я провалился в сон без сновидений.

Наутро марш к Петербургу продолжился. Меншиков совсем расхворался и ехал в карете, а моим собеседником на сегодня стал Остерман.

— Андрей Иванович, расскажите мне о Польше. — попросил я вице-канцлера, памятуя, что ближайшая война будет войной за польское наследство.

— Что ты хочешь узнать, Государь?

— Как мы относимся к Польше, как поляки относятся к нам. Какие выгоды есть у нас в Ржечи Посполитой и какой вред мы можем понести?

— Постараюсь говорить яснее, Петр Алексеевич, но задавай вопросы, если что-то покажется непонятным. Польша для России самый крупный и самый беспокойный сосед. Половина работы коллегии чужестранных дел, в которой я состою вице-канцлером, связано с польскими делами. При всей своей величине Польша слаба и несамостоятельна сейчас. И для нас это выгодно, так как пока поляки разобщены — основная угроза в набегах буйных шляхтичей на приграничные наши селения. Королем в Польше сейчас Август Саксонский, но все соседние державы имеют влияние на польских магнатов, Сейм шляхты и на самого короля. Дело в том, что саксонская династия не слишком крепко сидит на троне. Август уже не молод и в случае его смерти непонятно, кто станет его приемником. Сам он хочет, чтобы это был его законный сын, тоже Август. Но короля в Польше избирает сейм в Гродно. А большинство поляков не любят нас и немцев и, дай им волю, — выбрали бы Станислава Лещинского, которого когда-то королем поставили шведы, а сейчас он породнился с Людовиком французским, выдав за него свою дочь. Ни нам, ни австрийцам Лещинский на польском троне не нужен, но Вена не хочет также помогать саксонцам.