Петр II. Альтернативный. Петербург. (Дилогия) - Страница 45

— Такую защиту может дать только сам Петр Алексеевич.

— Так нет у него власти такой по малолетству. Всё в Верховном Тайном Совете решается, а за советников Меншиков всё сам решает!

— Значит, пора императору его законную власть вернуть. И пусть советниками тогда не Меншиков вертит как хочет, а сам царь!

— Не просто сие будет организовать. За Меншиковым сила немалая и просто так от власти он не откажется. Нужны будут нам союзники против него.

— Найдем союзников. Врагов у князя много. Поговорю я с нужными людьми, кто может нам помочь.

— Поговори, Вася. Ты в этих делах дока. И первым делом поговори осторожно с Остерманом. Без него Меншикова не получится свалить. А поддержит нас — сможем дело сделать.

— Полагаешь, Андрей Иванович забудет своего благодетеля?

— Не знаю, Вася. Но присягу он давал не Меншикову, а царю. Тут надо так речь повернуть, что Петр Алексеевич сам желает избавиться от опеки Светлейшего князя.

Странные дела творятся с моим характером. Поначалу объединение двух душ, спокойного и вдумчивого Игоря Семенова с порывистым и гордым Петром Романовым породило хорошее сочетание деятельного и расчетливого человека. Может быть, это была мобилизация душевных сил в момент обретения власти, может причуды моей шизофрении, но противоречий внутри себя я не чувствовал. Работал на износ два месяца и вот, наконец, начал уставать. Сорвался в откровенность с Аней и теперь уже не уверен, правильно ли поступил. Стал чаще засиживаться допоздна в компании офицеров или подолгу играл в игры (лапта, теннис) со своими придворными. Вроде бы это нормально, но понимание как мало ещё сделано мною чтобы изменить этот мир к лучшему иногда накатывало острой тоской. Иногда неуместно проявлялась романовская вспыльчивость. Даже как-то в сердцах засветил в глаз разозлившего меня младшего Александра Меншикова. Двухмесячные силовые тренировки помогли мне это сделать весьма качественно и болезненно. Но потом стало стыдно. Дрожащий и всхлипывающий подросток, на голову выше меня ростом, выглядел жалко и противно. И я напротив, взъерошенный, бледный от ярости и сжимающий кулаки. Позже Сашка гордо ходил с большим бланшем под глазом. Гордился честью государевой! Такие вот простые нравы! А я задумался, что среди опасностей, которые мне грозят — усиление раздвоения личности не из последних. Надеюсь всё же терять над собой контроль стану редко.

Наконец-то познакомился с Андреем Константиновичем Нартовым, вызванным мною ещё в мае из Москвы с монетного двора, где он работал после смерти Петра Великого. Талантливый механик, изобретатель первого в мире копировального токарно-винторезного станка с механизированным продольным суппортом отличался неуживчивым характером и я опасался использовать его как организатора. Впрочем, начали мы с ним с того, что я стал посещать дедовскую дворцовую «токарню», где Нартов стал обучать меня тонкостям токарного ремесла. Станок работал от ручного привода и с трудом позволял обрабатывать металлические детали, но я с самого начала поставил себе цель научиться изготавливать болты и гайки, обязательно стандартных диаметров и шага резьбы. Дело это оказалось непростым. Пришлось сразу заняться изготовлением и тонкой калибровкой штангенциркуля. Слава богу, самый хитрый элемент штангенциркуля, нониус, для измерения долей миллиметра был изобретён лет восемьдесят назад французом Вернье (нониус поэтому называют также верньером). Разобравшись с тем, что я хочу получить, Нартов взялся за изготовление сам, а то мои руки были малопригодны пока для такой тонкой работы.

Встал вопрос, на какую систему мер опираться, чтобы иметь возможность перевести её в международную для облегчения экспортных поставок. Подумав, решил не спешить с организацией десятичной метрической системы измерений. Англосаксы с американцами и в XXI веке пользовались своими футами и дюймами. По счастью дюйм и фут стали уже признанными единицами длины и в России и я решил отталкиваться от дюйма, разбитого на десять линий и сто точек. Определившись с тем, какую шкалу измерений использовать, Нартов взялся за решение достаточно понятной ему задачи. Правда, я намекнул ему, что после опытного экземпляра придётся озадачиться массовым производством измерительного инструмента и не только сложных штангенциркулей, но и обычных линеек и рулеток. Пусть думает сразу насчёт механизации такой работы.

Достаточно скоро я смог изготовить свой первый металлический болт. Копировальный станок позволял это сделать достаточно легко. Труднее оказалось изготовить гайку с внутренней резьбой. Для этого пришлось изобрести и изготовить особый метчик — болт с конической формой на конце и тремя продольными канавками для создания режущих кромок на каждом обороте резьбы (ну и стружку удалять). С этим инструментом мы возились долго, сделали много брака и только через месяц начало что-то получаться, то есть резьба и болтов и гаек стала стандартной. Помогало то, что модель могла быть значительно больше изготавливаемого изделия, а копировальный станок позволял все размеры пропорционально уменьшать. К окончанию этой работы я уже объяснил Нартову какую большую задачу хочу ему поручить — организовать массовое производство крепежных изделий стандартных взаимозаменяемых размеров. Беспокоила мысль, куда применить такое количество дорогостоящих металлических деталей, но после знакомства Нартова с Беэрами, возившимися с изобретением паровой машины сфера будущего применения крепежа определилась. А попутно возможно найдутся и другие рынки сбыта болтов и гаек. Например, в кораблестроении или строительстве. Или у Батищева, который уже начал варку целлюлозы в закрытых металлических котлах. Ну и для самих токарных станков разумеется.