Петр II. Альтернативный. Петербург. (Дилогия) - Страница 43

Светлейший князь Александр Данилович Меншиков умирал. Уже несколько дней не вставал с постели. Скрюченными пальцами комкал одеяло в приступах кашля или невыносимой боли в суставах. В редких промежутках, когда боль отступала, ощущал страшную слабость и просто бездумно смотрел в потолок. У постели больного дежурили жена или её сестра. Появлялся по делам личный секретарь Яков Веселовский или секретари из Верховного Тайного Совета Степанов и Маслов. Приходили немногочисленные друзья — отставной генерал Волков, командир любимого Ингерманландского полка Орлов, капитан преображенцев Иван Дашков, шурин Арсеньев. Пытались решать какие-то дела, но всё на что Меншикова хватало — это махнуть рукой «решайте сами».

Понимал, что слабость его опасна, положение его непрочно, а когда он умрет — враги уничтожат всё, что он успел совершить. Кто защитит его семью? Голицыны ещё не стали родственниками, а значит, не озаботятся судьбой Меншиковых. Да и старший из братьев Дмитрий Голицын что-то не очень охотно принял его предложение породниться. Можно попробовать посвататься к среднему из братьев, Михаилу Голицыну старшему, у него почти два десятка детей и за многих можно дочь выдать, да и сыну невесту подыскать. Раз уж упрямая девчонка великая княжна Наталья Алексеевна наотрез отказывается выйти замуж за сына Меншикова. А какая была бы великолепная комбинация! Петр Алексеевич нравом в отца, как бы не заартачился и не погнал ближайшего сподвижника в опалу! Да и странности у него какие-то в поведении появились. Непонятные и пугающие странности! К Машке равнодушен и может отказаться жениться, когда срок придёт. А значит и защиты от императора не будет семье Меншикова, когда её глава умрет. Вот заменить бы мальчика на его сестру, да выдать её всё же за сына, и можно спокойно умирать. Но не судьба уже! Значит, остаётся уповать только на Петра Алексеевича и надеяться, что его детские обиды на Меншикова пройдут, когда повзрослеет и поймёт, что он ради государства старается! Хотя в последние дни мальчишка ведёт себя совсем по-взрослому. Иной раз даже на него, старика, глядит как на несмышлёныша. С чего бы? И воспитатели царя не могут ничего прояснить насчет таких изменений в характере воспитанника. Кстати что-то давно не появлялся верный Андрей Иванович Остерман. Или похоронил его уже да интриги затеял какие-то хитрый немец? Наверное, ошибкой было довериться воспитателям, самому нужно было не отходить от императора! Но на Меншикове всё государственное управление висит. Помирает, а чиновники всё равно в покое не оставляют! Не могут, видите ли, господа советники ничего без генералиссимуса решить сами! Вот и получается, что некому присмотреть за подрастающим императором. Не помогло и то, что живёт в одном доме с Меншиковым, на своей половине дворца. Вроде бы рядом комнаты, но видятся они редко. Наверное, пропадает Петр сейчас как обычно в полку, коллегиях или в Академии. Мальчик оказался неугомонный и таскается со свитой приятелей по городу и окрестностям целыми днями. Чем-то он похож на деда. Меншиков смутно помнил времена своей юности, когда участвовал в многочисленных царских забавах Петра Великого. Новый император подает большие надежды на новые великие дела. По крайней мере, старается чему-то научиться и держит романовский характер в узде. И всё же он слишком юн и многого не понимает! Надо бы как-то помочь ему, когда его, Меншикова, не станет.

В минуты некоторого облегчения от болезни светлейший князь диктовал секретарю Якову Веселовскому письмо-наставление для юного императора. Хотелось передать свой опыт мальчику, чтобы он не сделал лишних ошибок. Уже хорошо, что Петр не по годам серьезен и много времени уделяет наукам. Не чурается общаться с разными людьми, знатными и подлого люда. Но каждый поступок царя чреват бедами для всей страны. Будет слишком мягок — подданные перестают подчиняться, слишком жесток — подданные озлобляются. Самые опасные те, кто ближе всего. Они плетут сети заговоров, чтобы украсть или предать или использовать близость к царю в своих целях. Нужно с осторожностью доверять людям, но и не обижать недоверием преданных искренне. Карать за ошибки и пренебрежение, но наказание должно быть соразмерно вине. Блюсти честь царскую, но быть снисходительным к людям. Такого рода рассуждениями Александр Данилович и заполнял послание.

Удивило сообщение об очередном предчувствии Петра Алексеевича, которое сделала жена Дарья пришедшая с сестрой Варварой Арсеньевой.

— И как это мальчик эдакое стыдное дело углядел? — удивлялась Дарья. — Я Маше как рассказала об этом деле, так девица красная как свекла стала, а Петр Алексеевич совсем малый, не должен таких вещей замечать.

— Машка дура — потому и краснеет. А царь уже скоро муж будет, жениться пора. — возражала Варвара.

— Не по закону будет жениться дитем до пятнадцати лет.

— Царь и есть закон. — вмешался в спор Меншиков. — Нам нельзя тянуть со свадьбой. Покуда Мария царицей не станет — опасно нам. Помру я и кто о вас позаботится?

— Да что ты говоришь такое, Сашенька? Не первый раз слёг — поднимешься ещё!

— Слабый я, Даша. Мочи нет — всю ночь Бога молил боль унять, да чувствую смерть рядом уже.

Женщины принялись причитать, а Меншиков задумался о загадочных предчувствиях молодого царя. Если первый раз он воспринял известие о грядущей смерти бискупа любекского от оспы как причуду, то сейчас всё усложнилось. Будь Петр Алексеевич попроще родом — уже бы вокруг него толпились бы люди богобоязненные да откровения ждали. Но он царь и эдакая странность его может навредить делам государственным, да и самому ему. Сочтут дураком и до смуты дойдёт. А то и правда, царь умом повредился! Если так — нужно ускорить супружество его. Будет Машка править как Елизавета испанская при живом, но сумасшедшем муже! Стал припоминать какие странности у Петра Алексеевича ещё наблюдал, да супругу с свояченицей попросил припомнить. Женщины озадачились: